Последние отзывы

  124  

Маленькая Герлок убежала играть с детьми, и Эмма рассказывала принцу, что несколько дней, начиная с праздника Святого Губерта, в Арденнах идет традиционная охота, когда первая дичь отдается монастырю, что составляет обычно десятую часть всей добычи. Охота – главное занятие всех жителей в эти дни, даже работы на руднике прекращаются, и так происходит до самого Мартынова дня^[21], когда наступает день традиционного забоя домашнего скота, а после уже начинается обыденная подготовка к зиме.

– О, тогда, если мне позволит моя очаровательная мачеха, я и мои люди останемся поохотиться, – радовался с мальчишеской непосредственностью Гизельберт и тут же клялся, что, даже если на охоте им повезет, он не посягнет на свою долю добычи и с готовностью преподнесет ее в дар монастырю.

Эврар Меченый со стороны наблюдал за ними, и на душе его становилось скверно. Он слишком хорошо знал Гизельберта, чтобы сразу не заподозрить его в чем-то неладном. Изменник, развратник, человек без чести – таким помнил его Меченый. И он не верил, что принц разыскал Эмму из благородных побуждений. Ему так же не понравилось, что Эмма так оживилась в присутствии принца. Он отметил, что, едва они прибыли в монастырь, она тут же поспешила принарядиться и теперь явно кокетничала с пасынком. Ни дать ни взять, прежняя Птичка, какой он знал ее ранее. А Гизельберт казался таким очарованным ею.

Жена и сын герцога Ренье. Они сразу словно составили пару – и красивую пару. Это отметили и жители селения. Так и глазели на Гизельберта и Эмму, даже добродушно шутили. Ведь их госпожа так долго вела одинокую жизнь, а теперь-то наконец появился молодой красавец, и, сразу видно, благородных кровей, прямо ей под стать. Эврар слышал эти разговоры. Он давно знал, что однажды, несмотря на все заверения Эммы, что жизнь отвратила ее от любовных утех, она вновь захочет мужчину, но теперь, когда он понял, кого она избрала, его обуяла злость. Она сегодня даже выслушать его не захотела.

– Мне понравился Гизельберт, – так и сказала она с разгневавшей его откровенностью. – А то, что ты стремишься опорочить его, всего лишь отголосок твоей прежней верности Длинной Шее. Ведь ты столько лет глядел на мир его глазами, что тебе и предположить трудно, что у сына Ренье есть свои причины быть непокорным.

– Как и у вас быть неверной супругой! – выпалил Меченый, но этот довод только развеселил ее.

Эврар разозлился. Ушел заниматься другим делом. Следил, как свежевали и разделывали добычу. Собаки бегали среди людей, лизали пропитанную кровью землю. Многие туши уже вертелись на копьях над кострами, и воздух был насыщен запахом жареного мяса.

День выдался ясный, но холодный, однако, невзирая на это, было решено устроить пиршество прямо под открытым небом. Это было чисто мясное пиршество, хотя немало выставлялось и молочных, и рыбных блюд, зато хлеба было мало в связи с его вечной нехваткой в лесу. Зато Эврар лично отрезал принцу и его свите по большому круглому куску хлеба, на который они, как на тарелки, клали свои порции жареной дичи – лучшие порции. Здесь Эврар не мог не проявить свое почтение перед знатными гостями. И все же, когда он поднес угощение Гизельберту, тот задержал его руку.

– А что, старый пес, тебе бы больше удовольствия доставило вооружить против меня всю толпу, нежели угождать сыну твоего герцога?

Эврар спокойно высвободил руку. Кивнул, глядя на него.

– Это вы перед ней, – и он указал на сидевшую поодаль Эмму, – можете разыгрывать героя, явившегося вызволить от лесного дракона красавицу. Я же вижу вас насквозь.

Он отошел, а Гизельберт все еще мрачно глядел ему вслед. Потом негромко шепнул Гильдуэну:

– Этот человек нам опасен, может все испортить.

Гильдуэн задумчиво тер родимое пятно на щеке.

– Что может сделать этот старик?

– Что? Он был лучшим из воинов Длинной Шеи, а старая сталь не теряет своей закалки. К тому же он уже смог отговорить рыжую красавицу уехать с нами, может и настроить против нас.

– Ну и что? – удивился слышавший их перешептывание Матфрид Бивень. – Что значит для нас мнение этой лесной дамы? Возьмем ее, как брали остальных, – никто и пикнуть не посмеет.

Гизельберт поглядел на него едва ли не с сожалением. Да, силой господь Матфрида из Матфридов не обидел, а вот разума серьезно недодал.

– Учти, Бивень, – господа здесь не мы, а они, – и он указал на Эмму с Эвраром. – Здешние дикие люди преданы только им. Они ведь и слыхом не слыхивали ни о моем отце, ни о нас. И мы здесь только гости, вызывающие любопытство и интерес чужаки. Поэтому, случись что, они станут именно на сторону Эврара.

  124