очень нудно 
82 
– Оставьте его в покое, дитя мое. Он странный юноша, которому лучше жить среди деревьев, чем приблизиться к вам.
Он говорил это гневно, но Эмма лишь пожимала плечами.
– Если сможете – уговорите его. Но не требуйте подобного разрыва от меня.
Говорил ли с Видегундом настоятель, Эмма не знала, но каждый раз, когда она собиралась посетить аббатство, юноша неизменно вызывался сопровождать ее.
Они садились в лодку, и Видегунд быстро отвозил ее по подземной реке в аббатство. Узнав, что она собирается провести там весь день, уходил. Лишь изредка оставался, когда Седулий давал ему какую-либо работу, но делал ее словно с ленцой, недовольно. Пару раз Эмма заставала их за беседой. Брат Маурин сказал Эмме, что Седулий является духовным наставником Видегунда, принимает от него исповедь. Но чаще они просто беседовали в уединении. Эмма видела, что настоятель очень привязан к Видегунду, чего нельзя было сказать о самом юноше. Внимание настоятеля будто раздражало его, хотя ни разу он не позволил себе быть с ним резким или же неучтивым. Но наедине с Эммой высказывал, как надоела ему неустанная забота Седулия.
– Он все еще надеется, что я вернусь в Святой Губерт. А то, наоборот, уговаривает меня отправиться в паломничество ко Гробу Господню. Надоел он мне ужасно!
Эмма отворачивалась, прислушивалась к плеску воды за бортом лодки. Сегодня она дольше обычного засиделась за чтением и, несмотря на предложение Седулия переночевать в монастыре, пожелала вернуться. Не хотелось надолго оставаться без Герлок.
Вечер был светлый и тихий. Чуть зеленоватое небо простиралось над гребнями гор, скоро должен был взойти месяц, и в том месте, где его отсветы серебрили небо над горой, медленно ползли маленькие тучки. Вечер наступал, а небо все светлело, словно металл, на который легла роса.
Однако под самой горой, где река устремлялась в черную пасть пещеры, их ждал полный мрак. Путь по подземной реке сокращал дорогу в Белый Колодец, но Эмма невольно поежилась – она не любила подземелье. Она ничего не опасалась рядом с Видегундом, привыкла проделывать с ним подземный водный проход, но всякий раз не могла отделаться от невольного трепета, от которого по коже ползли мурашки.
Видегунд зажег факел – кусок дерева, пропитанного смолой, прикрепил его на носу лодки и, оттолкнувшись шестом, повел челн по течению во мрак пещеры. Заметавшись, слегка шурша крыльями, летучие мыши пронеслись мимо с пронзительным бесплотным криком. Видегунд лишь чуть пригнул голову, словно не желал, чтобы этот шуршащий поток задел его. Сильно упирался на шест, толкая плоскодонку, порой молча оглядывался на молодую женщину.
Когда-то так же возил ее и Тьерри. Эмму охватывала грусть при воспоминании о «братце». Она старалась отвлечься, думать о встрече с дожидавшейся ее в усадьбе Герлок, торопила Видегунда, но тот явно не спешил. Ему было плохо среди людей. Ему хорошо было лишь с Эммой.
– Разве вам не нравится этот каменный свод? Здесь так прекрасно и величественно. Я слышал, что в миру есть огромные божьи храмы, и думаю, они чем-то должны быть схожи с этим сводом. А в глубинах стен есть еще более величественные пещеры. Я излазил их все. Когда-нибудь я покажу их вам. Они поразительны. Я люблю удаляться в одну из них и подолгу молиться в сумраке и тиши. Там нет людей, нет их вони и шума. Там можно говорить только с Богом.
Эмма не представляла, как в этом мраке можно предаваться молитвам. Ей хотелось скорее к свету, к людям. И это подземелье совсем не напоминало ей ни один из виденных ранее соборов. Ей становилось не по себе, и она отвлекалась, спрашивая Видегунда, не хотел бы он покинуть лес, уйти в города хотя бы для того, чтобы воочию увидеть христианские храмы, помолиться над хранящимися в них святыми реликвиями.
– Хотел. Да, я хотел бы, – согласно кивал Видегунд. – Но только при условии, что я буду там совсем один. Или с вами, моя Мадонна.
И Эмма видела в его глазах знакомый фанатичный блеск, улавливала обычное выражение, словно он был готов тут же встать перед ней на колени, молиться, словно перед Богородицей.
– Ты все искажаешь, мой бедный Видегунд. Я простая женщина, земная и грешная. Ох, какая же я грешная, если бы ты только знал!
– Не говорите так! – кричал Видегунд, и эхо его голоса жутко разлеталось под сводом пещеры. Эмма невольно крестилась. – Не говорите! Вы сами хотите быть грешной, сами хотите замутить тот свет, что излучаете, хотите лишить меня веры, что я не зря увидел в вас живой прообраз Матери Божьей на земле.
82 
