96 
– Да-а, крепко не повезло кому-то, – опуская трубу, говорит Варгелла. – Отважиться творить волшбу на виду берега… – Капитан даже головой покачал, словно сам в свои слова не очень верил.
– Черные его не выпустят, точно.
– Это Ариниус.
Я и не заметил, как Дара подошла.
Костюм из Эстего она то ли спрятала, то ли выкинула – с принцессы и такое станется. Сейчас же на ней была алая рубашка, плащ… и все это под напором ветра развевалось и трепетало, словно боевое знамя. А волосы – так просто плыли при каждом движении. Картина на раз, окажись здесь художник, которому надо к книжке товарища Александра Грина обложку делать, к «Алым парусам» или, еще лучше, к «Бегущей по волнам», так бы и прилип к мольберту.
– Там сражается Ариниус. Я чувствую его магию, рисунок его волшебства. И… ему помогает еще кто-то…
– Так он же… – начал я – и вдруг понял.
Именно это волшебник и задумал. Еще тогда, в таверне. Для того все и делалось.
Внимание он на себя отвлекал сейчас. Мол, вот он, я, ваш старый заклятый недруг, великий светлый маг. Бейте по мне, не промахнетесь. Да и иллюзии наши он сейчас наверняка рядом с собой держит – так, чтобы у противника и тени сомнений не оставалось.
– Боги…
Это капитан прошептал. И было из-за чего – там, впереди, само небо горело и в клочья рвалось, из черных туч черные же молнии били… и огненный дождь стеной лил. А над морем возвышался, словно башня, призрак – старик в забавной шляпе посох вверх нацелил, а вокруг него искаженные, гротескные силуэты хоровод крутят.
Потом небо рассек напополам ослепительно-белый и тонкий, словно игла, луч!
Вспышка была такая, что у меня еще с полминуты круги и перед глазами плавали. Только по вою, что над морем пронесся, я понял: выстоял товарищ волшебник. Разочарованный был вой. Так с досады воют, не с радости.
Луч ударил снова.
В этот раз я уже умный был и рукой прикрыться успел.
Ариниус выдержал и этот удар. Но – пошатнулся и на одно колено упал.
В этот миг тучи взорвались огнем сразу в десятках мест, алые капли рванулись вниз… снова прокатился вой, на этот раз – отчаянный… гибельный… а поток яростного пламени катился с небес.
Ариниус этого сделать не мог… а тот, кто ему помогал…
И я – не знаю, откуда и как, – понял, что наш маг вызвал этот огонь… на себя.
«Вызываем огонь на себя» – красиво звучит. А когда вызывай, не вызывай – нет огня и не будет, потому что от артполка две неполные батареи остались и в них даже не НЗ, а по три-четыре снаряда на ствол?! Вот и бубнят в рацию: «Держитесь, держитесь любой ценой, умрите, но не отступайте», а в ответ мат-перемат: «Куда… нам отступать?! … кругом … под танки?!.. нас … сейчас на гусеницы намотают!», а потом – тишина.
И когда через две недели наш старший лейтенант перед строем хрипел: «Надо продержаться до вечера, а там подкрепление подойдет», – все знали, что не будет никакого подкрепления, откуда ему взяться? Зато позиция хорошая, и, если успеем окопаться, мы им покажем кое-что напоследок. С полным на то правом!
– Нет!
Повезло, что она крикнула…
Если б не этот крик, ничегошеньки я бы сделать не успел. И никто другой бы не успел, даже эльф – все, кто на палубе «Двойной шутки» стоял, все на битву глазели, а по сторонам никто не оглядывался.
Но Дара крикнула – и я, спохватившись, прыгнул, схватил ее за руку, вывернул, заломил…
– Пусти!
Я сделал ровно наоборот – провел подсечку и сверху навалился.
– С ума сошла?! – ору. – Дура!
– Пусти! Я должна помочь ему!
– Дура безмозглая! Он это сам придумал, сам, понимаешь, чтобы нам, чтобы тебе шанс лишний подарить! А ты все погубить хочешь?! Хочешь, чтобы все зря?!
Опять полыхнуло-грохнуло. Твари уже не воют, притихли… кто уцелел… ждут.
– Принцесса… Сергей прав. Ариниусу ты помочь уже не сможешь… лишь погибнуть вместе с ним.
– Пусти меня!
– Да помогите же! – ору. – Вторую руку держите!
Удержать Дарсолану мы смогли, лишь навалившись вчетвером: я, Колин, помощник капитана и один из матросов… Ферх его звали или Фарх, не помню точно. И то добрых полминуты Дара рвалась так, что казалось: вот-вот и раскидает хрупкая девчонка четверых здоровых мужиков без всякой магии.
Потом она разом обмякла, ткнулась носом в палубу. Я вскинул голову и увидел: в небе стремительно – словно льдинку в горячий чай уронили – тают давешние облака. И само небо светлело, рассвет шел.
– Все кончено, – совершенно безжизненным голосом сказал Фигли. – Все, все кончено.
96 
