— Ты ведь хочешь вернуться в Англию, правда, Кэм? — погладила его по плечу Эйнсли. — Я хочу сказать — прямо сейчас.
— Я хочу тренировать ее, Эйнсли. — Кэмерон не смотрел на нее. — Я сделаю из нее хорошего скакуна. У нее огромный потенциал, который Пирсон растрачивает впустую.
— Я хочу сказать, что тебе совсем здесь не нравится. И не важно, сколько рассветов мы наблюдаем с вершины горы или сколько раз ты выигрываешь в карты. Твое сердце не здесь. Твое место в загоне для лошадей, с кордой в руках, а не за карточным столом.
— А какого черта ты будешь делать, — коснулся ее волос Кэмерон, — пока я буду стоять в загоне с кордой в руке?
— Смотреть. Кататься верхом. Быть владелицей поместья. Поверь, у меня будет куча дел.
— Мое поместье в Беркшире находится очень далеко от города. — Кэмерон провел пальцем по тонкому золотому браслету, который он подарил Эйнсли на Новый год. — Кроме лошадей, там больше нечем заняться. Когда я начну тренировку, туда съедутся мои братья. Для них это повод лишний раз сбежать от дел, которыми им приходится заниматься.
— Но это же замечательно, — оживилась Эйнсли. — Мы пригласим всех, Бет с Изабеллой и детей. Они обе могут приехать в конце весны. Или позже, если весной не получится. Все вместе мы устроим отличную летнюю вечеринку.
Эйнсли замолчала, когда увидела взгляд Кэмерона — он с ужасом представил свой холостяцкий дом с кучей женщин, детей и нянек.
— Просто мысль такая пришла в голову, — поторопилась успокоить его Эйнсли; — Значит, мы живем здесь, потому что, как ты думал, мне здесь нравится?
— Но тебе ведь и правда здесь нравится.
— Да, здесь восхитительно, но это не то, чем мне хочется заниматься всю жизнь.
— Ты женщина, Эйнсли, — задумчиво посмотрел на нее Кэмерон.
— Да, и я это знаю. Я уже много лет являюсь женщиной.
— Ты захочешь иметь новые платья и украшения и выходить в них куда-то каждый вечер, чтобы другие могли видеть их на тебе.
— Бесконечный парад мод может наскучить.
— Тебе здесь скучно? — нахмурился Кэмерон. — Надо было сказать мне. Я могу отвезти тебя еще куда-нибудь. Рим, Венеция, даже в Египет, если хочешь.
— Почему мы должны порхать вокруг света? — прижала палец к его губам Эйнсли. — Я не хочу, если это не доставляет счастья тебе.
— Я не понимаю, чего ты хочешь, Эйнсли, — вздохнул Кэмерон.
— Я хочу быть с тобой.
— Пока я стою по колено в грязи? От моего имения, до ближайшего ресторана несколько миль.
— Хорошо. Я с удовольствием попробую старомодную шотландскую стряпню. У тебя на кухне в Беркшире умеют готовить пресные лепешки и кашу, а?
— Моя кухарка шотландка.
— Ну вот, тогда все решено.
— Эйнсли, остановись. Перестань относиться ко всему так беспечно.
— Что ж, если ты хочешь, я могу быть ворчливой, — сказала Эйнсли, пытаясь изобразить хмурый вид.
Но Кэмерон даже не улыбнулся.
— Как я могу дать тебе то, что ты хочешь, если ты даже не говоришь, чего же ты по-настоящему хочешь?
— Я все время пытаюсь сказать тебе об этом. — Эйнсли взяла его руку и поцеловала в ладонь. — Не стану тебе лгать: мне нравятся те роскошные платья и украшения, которые ты мне даришь. Но я ведь сбежала от своей респектабельной жизни, чтобы быть с тобой. С тобой, Кэмерон Маккензи. И мне безразлично, находимся ли мы в дорогой гостинице в Монте-Карло или в лачуге с овсяными лепешками на ужин.
— Зачем, черт возьми, тебе все это? — В глазах Кэмерона застыло страдание.
— Потому что я люблю овсяные лепешки. Особенно с медом.
— Черт, я хотел сказать, зачем тебе я? Посмотри на себя. Я ввел тебя в развращенную атмосферу полусвета, а ты, Боже милостивый, сидишь там, чистая и невинная, улыбаясь мне.
— Но что я должна делать? Требовать украшений? Бить тарелки и визжать, если не получаю их? Угрожать, что брошу тебя ради другого мужчины, который подарит мне еще больше?
— Все именно так и делают, — упавшим голосом подтвердил Кэмерон.
— Ты презираешь женщин. В этом все дело. Я уже говорила тебе об этом, помнишь?
— Да, я презираю женщин, которых ты описала.
— Тогда давай покончим со всем этим. Давай уедем в Беркшир и пошлем всех к черту. — Заметив скептический взгляд Кэмерона, Эйнсли обняла его и взъерошила волосы у него на затылке. — Вот что мне нравится на самом деле, Кэмерон: лошади, грязь и ты, — поцеловала она его.