38 
Валери все прокручивала и прокручивала в голове происходящие события, и они с матерью не могли наговориться, пытаясь понять, как же это все могло с ними произойти. Они обе никогда не заботились о деньгах, и они не знали, с чего теперь начинать.
– Так не может продолжаться, – сказала как-то апрельским днем Валери, как она повторяла изо дня в день.
Они сидели с Розмари за завтраком, глядя на оживленную Парк Авеню. День был прохладный, но солнечный, внизу под ними раскрывались на деревьях почки, небо сияло свежестью, словно говоря о том, что все только начинается. Регулировщик движения, стоящий па оживленном перекрестке, казалось, выполнял балетные па, вытягивая одну руку вперед, другую назад, а потом меняя положение, словно танцуя на улице. Валери с улыбкой наблюдала за ним.
– Ах, ну естественно, так же не может продолжаться. Дэн наверняка ошибается, и эти боны непременно как-нибудь да всплывут, или вдруг деньги вернутся, или я встречу кого-нибудь, кому я смогу дать то, что он хочет, за его помощь мне… Что-то должно произойти, и все будет по-прежнему. Жизнь никогда не кончается вот так, вдруг и сразу, у всех людей бывают потрясения, но потом все опять нормализуется.
– Разумеется, – согласилась Розмари. Она опустила соломинку в стакан с апельсиновым соком и теперь тихонечко потягивала его.
– В конце концов, – продолжала Валери, по-прежнему наблюдая за полицейским на перекрестке, – никому не удастся избавиться от такой кучи денег так мгновенно и бесследно. Это предположение, что Карл игрок, просто смешно. Он говорил мне, что его тошнит от этого, он терпеть не мог неизвестности. Если он что и делал, то что-то совсем другое. Наверное, мы просто не посмотрели хорошенько, где надо. Все изменится, не может не измениться.
– Разумеется, – опять эхом откликнулась Розмари. Сколько раз они говорили о том же самом!
– Но придется все же подождать, – заключила Валери. – А пока мы ждем, мне неплохо бы поискать какую-нибудь работу.
– Ну, я думаю, мне тоже стоит этим заняться, – откликнулась Розмари.
Они опять замолчали.
Доходя в своих разговорах до вопроса о работе, обе они смущенно умолкали, таким чужим и непонятным веяло на них от этого. Они обсуждали, не позвонить ли друзьям – банкирам, директорам крупных компаний, заведующим клиниками, издателям газет, – и были не в состоянии снять телефонную трубку. Подойдя к телефону, они всякий раз откладывали звонок, не в силах попросить об одолжении, не чувствуя себя в состоянии отблагодарить. Их мучила смутная мысль, что в том, что Карл разорился, была какая-то доля и их вины. Но и их друзья чувствовали себя неуютно. Они сочувствовали Валери и Розмари, но, встречаясь с ними, ощущали себя как бы виноватыми в том, что их дела продолжают идти прекрасно, как будто им следует извиниться, что с ними не произошло никакой трагедии. «Гораздо проще, – думала Валери, – заняться устройством своих дел самой».
Но когда они разворачивали газеты и просматривали их, размышляя о том, что придется давать объявления, отвечать на вопросы, представляться незнакомым людям, – это казалось им невозможным и бессмысленным. А если даже они и отважатся на это, что смогут они предложить? Они не умели печатать и заниматься делопроизводством, не представляли себе работы медсестры или учителя; им не приходилось заниматься ни рекламой, ни написанием газетных статей, ни почтовыми операциями; они понятия не имели, что делают служащие библиотек, не умели работать за компьютером, им никогда не приходилось готовить, подавать, убирать квартиру.
– Бюро справок в музее, – говорила Валери, – или водить экскурсии. Я хорошо знаю коллекцию.
Розмари расцветала:
– У тебя отлично получится. И я тоже могла бы этим заниматься, – но лицо ее быстро мрачнело. – Да, но что-то не похоже, чтобы подобные работы предлагали слишком часто.
– Вообще не предлагают, – мрачно констатировала Валери. – Ну, не это, так что-нибудь другое, что-нибудь в том же роде. Я же не собираюсь сделать карьеру, ты же знаешь, – она поиграла карандашом.
– Смешно то, что, кроме работы в музее, мне что-то ничего не приходит в голову. Я как-то вообще ни о чем не могу думать, даже просто так. Нет, мне лучше всего все-таки чистить конюшни.
– О чем ты говоришь! – возмущалась Розмари. – Даже не шути так! – губы начинали дрожать. – Ну, как не стыдно было Карлу так нас оставить! Он же любил нас, ты сама знаешь, после смерти папы он сказал, что позаботится о нас! Не оставит пас в голоде и холоде… в моем возрасте… искать работу…
38 
