Особенно,... 
37 
– Вот и все, – холодно повторила Валери. – Этого слишком мало.
– Валери, – заговорил Лисигейт, – нам нужно кое-что обсудить. Фред оставит нам свой отчет.
Уходя, Берстин протянул Валери увесистый конверт.
– Он ничего не выяснил. Только сделал ряд предположений.
– И это немало, – сказал Лисигейт. – Тебе не стоит от них отмахиваться. Иногда очевидный ответ и есть правильный ответ.
Валери возразила:
– Не думаю, чтобы в том, что происходило в последние пять месяцев, было хоть что-нибудь очевидное. А о чем ты хотел поговорить?
– О твоем положении. Все очень плохо. Валери, и я не могу скрывать этого от тебя. Сейчас мы знаем все о твоих делах и должны вместе встретить удар.
Валери на секунду улыбнулась.
– Это мы с мамой должны встретить удар. Ну, продолжай, Дэн.
– Когда Карл добывал потерянные тринадцать миллионов, он получил четыре от продажи твоих ценных бумаг, семь – заложив вашу собственность, а два миллиона он выручил за собственные свои вложения. Платежи по закладным достигают почти миллиона долларов в год. Тебе, должно быть, известно, что он застраховал жизнь на полмиллиона долларов, и страховка должна перейти к тебе. По его завещанию два миллиона отходит его родственникам, а все остальное принадлежит тебе.
Розмари, которая до этого не проронила ни слова, всплеснула руками:
– Так мы сможем получить хоть что-нибудь?
– Нет, – покачала головой Валери. – Ведь правда, Дэн?
– Боюсь, что да. Ваши акции прогорели, а ваша собственность заложена или продана. Чтобы исправить то, что наделал Карл, вам придется… – голос его упал. – Простите, мне так трудно говорить об этом. Если вы продадите поместье Стерлингов и квартиру в Нью-Йорке, то после того, как вы заплатите по закладным, у вас останется около миллиона долларов. Если вы продадите лошадей, коллекцию картин и скульптур, то у вас появится еще около миллиона. Больше, чем на эти два миллиона, вам не на что рассчитывать…
– Ах, так, – вымолвила Розмари, темнея лицом.
Валери покачала головой.
– Карл оставил два миллиона каким-то родственникам – почему? Ведь он их даже никогда не видел!
– Но ведь это неправильно! – воскликнула ее мать. – Валери, ведь обстоятельства изменились! Разве кто-то посмеет взять эти деньги, когда выяснится, что у тебя ничего нет! Они должны понять!…
– У меня нет выбора. Ведь правда, Дэн? Если какие-то деньги остаются, условия завещания должны быть выполнены, ведь так?
Он кивнул.
Валери посмотрела на пустые ладони, шире разводя пальцы:
– Так что у меня ничего не останется.
В комнате воцарилось молчание. «Будь проклят, Карл, будь он проклят, проклят, проклят за то, что он сделал со мной!
Почему он так поступил со мной? Почему он бросил меня именно так?
Что же мне теперь делать?»
Лисигейт тихо ушел, и Розмари подсела к Валери, взяла ее руки в свои, тяжело вздыхая. Она видела, что Валери, как всегда, ждет от нее решения всех их проблем.
– Ничего не знаю, – сказала наконец Валери, то ли Розмари, то ли отвечая на собственные мысли. – Не знаю.
Знали ее друзья. Они давали ей один и тот же совет с того самого момента, как пошли слухи, что дела Карла расстроены. «Выходи замуж, – твердили они. – За какого-нибудь богача. И чем скорее, тем лучше».
Да, Валери приходилось признаться самой себе, что кредита ей не откроет никто. Она славилась умением совершать покупки, была знатоком лошадей и непревзойденным путешественником, была заботливой хозяйкой, отличным другом и приятным собеседником на званом ужине. Но никто не может оплачивать все это. Кроме мужа.
Тридцать три года и красивая наружность. И больше ничего.
Было от чего прийти в отчаяние.
Это могло угнетать, но финансовое положение просто бросало ее в холодную дрожь. Чем дальше она вспоминала то, о чем поведал ей Дэн Лисигейт, тем более невероятным ей казалось все это. Состояние ее дел леденило ей душу, напоминало ночные кошмары, но она все еще не могла поверить, что все это касается именно ее.
Но ей пришлось удостовериться в этом, когда она расставалась постепенно со всем, что имела. Поместье Стерлингов еще только оценивалось, но все остальное было уже распродано: дом в Адирондаке и квартира в Нью-Йорке были проданы сразу, она торопилась и поэтому не могла запрашивать высокую цену и ждать подходящего покупателя; были проданы лошади и коллекция живописи, со всем этим было покончено. А Валери жила в квартире, которую снимала на Парк Авеню ее мать; только это и уцелело от лучших времен. У самой Валери больше ничего не было.
37 
