52 
— А вы, вместо того чтобы всех вокруг обвинять, посмотрите лучше на себя, — сказала Катя Самойлову. — Вы нас все время выслеживаете. Вы делаете все, чтобы помешать нашему с Костей счастью.
— Катя, мне просто не нравится, что свое счастье вы пытаетесь построить на горе Алеши, — Самойлов немного смутился.
— А наши чувства вас не волнуют? Вы собираетесь отправить Костю в море, только чтобы разлучить нас! Ведь если бы мы не встретились сейчас, мы бы не увиделись несколько месяцев! — предъявила Катя встречные обвинения.
— Костя, это правда — то, что Катя сейчас нам сказала? Вы любите друг друга? — спросил Самойлов.
— Ну… в общем, да… — ответил Костя, глядя на Катю с благодарностью и любовью.
— Я не понимаю, что происходит в этом доме. Все врут день и ночь. Никому нельзя верить, даже собственным детям, — в отчаянии всплеснула руками Полина.
— Ладно, разберемся… — успокоил жену Самойлов.
— Теперь я могу идти? — с вызовом спросила Катя.
— Иди, — разрешила Полина.
— Я провожу! — предложил Костя.
— Нет, ты останься. Мы с тобой еще не договорили, — остановил его отец.
Когда Катя уже стояла в дверях, все заметили, что в коридоре по-прежнему стоит Маша.
— Как там Алеша? — спросил у нее Самойлов. — Надеюсь, он ничего не слышал?
— Алеша в постели, засыпает, — сообщила Маша. — Я пойду домой.
— Хорошо, иди, — согласился Самойлов. Когда девушки вышли, Костя спросил:
— Отец, что ты хотел мне сказать? По-моему, мы все выяснили.
Самойлов не отвечал.
— Значит, я могу быть свободен? — спросил Костя. — И еще: папа, я Завтра никуда не еду!
Самойлов подошел к сыну и наотмашь ударил его по лицу.
— Папа, ты что? Ты никогда в жизни не поднимал на меня руку… — ошарашенно раскрыл глаза Костя.
— Теперь я об этом очень жалею. Это нужно было сделать значительно раньше… Чтобы утром духу твоего в моем доме не было!
— Но я не хочу уезжать! Мама, ну хоть ты скажи ему! — Костя повернулся к Полине, но та была согласна с мужем.
— Пошли, Костя, — спокойно сказала она, — я помогу тебе собрать вещи!
* * *
Мужской разговор между Буравиным и Сан Санычем затянулся далеко за полночь.
— В общем, Саныч, хоть ты меня убей, не понимаю я этих баб. Чего им надо, чего не хватает, никто не разберет. Честное слово, было бы спокойнее вообще без них жить, — сообщил изрядно подвыпивший и захмелевший Буравин.
— Это как? — уточнил Сан Саныч.
— А вот так. Вообще одному. Как сыч… Давай за это выпьем!
— Не, за это пить не буду, — отказался Сан Саныч. — Потому что как сычу — плохо.
— Чем же плохо? Ну вот в море же — без баб? И кругом только вода. Благодать…
— Погоди, чего это ты говоришь? Какая благодать? Ты что, в море сам не ходил, что ли? Не изводился от тоски — как она там, дома? — напомнил Сан Саныч.
— Вот видишь? Сам говоришь — изводился. Но ведь опять из-за них же, из-за женщин? Вот не было бы у тебя Зины, и душа была бы в море спокойна.
— Да если бы у меня ее не было, мне из моря вообще приходить смысла бы не было. Я бы, может, уже сгинул где-нибудь. Ты ведь знаешь — нельзя, когда моряка никто не ждет. В этом весь смысл! — убежденно сказал Сан Саныч.
— Твоя правда, — согласился Буравин. — Плохо с ними. Но без них — еще хуже.
— В общем, за любовь. — Сан Саныч поднял рюмку.
— Мудро! — поддержал его Буравин.
— Вить, ты извини, а мне пора уж на боковую, — сказал Сан Саныч, закусив. — Завтра в рейс как-никак.
— Конечно, Саныч, ложись на диван, — предложил Буравин.
— А как же ты? Диван-то в кабинете у тебя один, — огляделся вокруг Сан Саныч.
— Не переживай, я себе место всегда найду, я все-таки в своем доме нахожусь! — успокоил его Буравин.
— Ну, хозяин — барин! — согласился Сан Саныч и улегся на диван.
— А я вот что тебе скажу, Саныч… — начал Буравин, но в ответ ему раздался богатырский храп Сан Саныча. Буравин удивленно посмотрел на спящего Саныча.
— Однако, быстро… — заметил Буравин и сам улегся в кресло, чтобы тут же заснуть.
* * *
Маша пришла домой поздно и увидела, что На кухне горит свет.
— Бабушка, а ты почему еще не спишь? — удивилась Маша.
— Да какой тут сон, внучка. Всю душу мне разбередил гад этот.
— Бабушка, ну ты что так говоришь? Никакой Сан Саныч не гад, — возразила Маша.
— А кто ж еще? Ведь он мне обещал! «Все, Зин, списываюсь на берег». А что получается? Завтра он снова в плавание уходит! Нельзя мужикам этим верить, ох нельзя!
52 
