Особенно,... 
110 
Всего мгновение назад впереди никого не было…
Они подковой перегородили дорогу – высокие люди на рослых вороных конях, на лица надвинуты капюшоны черных плащей, отчего вместо лиц и глаз – глухая темнота.
Я неторопливо опустил поводья и положил руки на рукояти мечей.
– Люди путешествуют ночью, – раздался размеренный голос одного из них. – Люди не боятся?
Я слишком долго был солдатом, чтобы не понять одну простую истину – если драки можно избежать, ее должно избежать.
– Кого бояться мирным путникам? – сказал я спокойно.
Никто из всадников не шевельнулся, не издал ни звука, ни вздоха, их лошади ни разу не переступили, не встряхнули гривой, не всхрапнули, не брякнули уздечкой. Что-то неестественное было в этой тишине и в этой неподвижности. Было непонятно, с кем из них я говорю. Словно на всех на них был только один голос. И этот голос сказал:
– Это дорога мертвых. Живые не проедут по ней.
– Что вам от нас нужно?
Казалось, собеседник удивился.
– Кроме жизни – ничего.
– Ну что? – вполголоса спросил я, не оглядываясь.
– Не двигайся, – сказал Элджи. Он проехал вперед и остановился между мной и всадниками. Я глядел в его прямую напряженную спину, видел, как шевелит ветер его пышные волосы, образуя светящуюся гриву – чудилось, что от нее исходят зеленоватые искры.
Что-то происходило. Мне показалось, стало светлее. В подкове всадников произошло странное движение – они отступили и тут же вернулись. Элджи медленно, словно тяжкий груз, поднял руку. Пальцы ее тоже искрили, ногти светились зеленым огнем.
– Назад! – У меня мороз пробежал по коже. Это не был голос Элджи. Но он не мог быть ничьим другим. – Кто бы вас ни послал, говорю вам – уходите с моего пути!
Миг неподвижности – и один из всадников тронул коня, осаживая его в сторону. Еще мгновение – и перед нами вновь лежала освещенная лунным светом совершенно пустая дорога.
– Не подходи! – сказал Элджи, не оборачиваясь. – Не подходи. Не смотри на меня.
Я послушно остался на месте. Волосы его постепенно опускались на плечи. Но спина еще долго оставалась каменно-прямой – пока Элджи словно не сломался. Он обхватил шею кобылы, зарылся лицом в ее гриву. С пальцев бессильно повисшей руки стекали, как с запаленной лошади, хлопья зеленоватой пены. Я осторожно коснулся его и вздрогнул от холода.
– Что ты сделал?
– Доказал, что я сильнее, – невнятно сказал Элджи.
– А я не мог этого сделать?
Элджи повернулся ко мне. Он был почти прежним – только лицо его, казалось, разом осунулось.
– Нельзя убивать дважды.
– Что?
– Я говорю, нельзя сделать мертвого еще мертвее. Посмотри. Наклонись и посмотри – примята хоть где-то трава? Остался ли хоть один след от копыт? Падала ли на землю хоть одна тень от всадника?
– Так были они здесь или не были?
– И да и нет… Кто-то очень хочет помешать тебе… Гордон. И это значит, что мы на правильном пути.
– Да, – сказал я тупо. – Но в какую сторону нам двигаться?
– Ориентируйся по луне. Она должна быть прямо перед тобой.
Я поднял глаза и зажмурился. Казалось, что я тяжело и мутно пьян.
– Элджи…
Элджи поднял голову и присвистнул:
– Две луны… Кто-то устроил нам ночь чудес… Гордон!
Белая кобыла Элджи, до того стоявшая неподвижно, вдруг задрала голову, издала странный звук, очень похожий на человеческий стон, и начала медленно заваливаться. Я успел подхватить и выдернуть Элджи из седла. Кобыла лежала на земле и била копытами воздух. Я посмотрел на Элджи. Он полусидел на моем бедре, вцепившись в мое плечо, и глядел на свою издыхающую лошадь. Поднял взгляд. Глаза его были сумрачны, тусклы и бездонны – зрачки словно поглощали лунный свет, не отражая его.
– Поехали по дороге, – сказал он мертвым голосом. – Прямо.
Дальнейшее мне вспоминается смутно – как на следующее утро после пьяного умертвия. Копыта Черного вязли в серебряных булыжниках, словно в топком болоте. Конь хрипел недоуменно и яростно, и волосы Элджи хлестали меня по лицу под ветром, которого не было. Мимо и над нами скользили тени – темные, как ночь, и белесые, как крылья моли. И когда на нашем пути исчезла дорога, Элджи протянул руки и сделал что-то с лунным светом – словно, пробежав по нему пальцами, соткал невесомое серебряное полотно и бросил под копыта коня. И Черный ступил на него и поплыл вперед, перебирая ногами, будто и впрямь скакал по обычной дороге, и впереди был свет и звезды, которых я мог коснуться рукою, а позади – смерть и страх и беззвучный голос Элджгеберта: «Не оглядывайся, только не оглядывайся!»
110 
