Но... читается легко и любовь-морковь
675 
– Смертные твари не должны столько жрать! – с отвращением выговорила Меридит.
– Бессмертные тоже! – вставил Хельги сдавленно. А диса продолжала:
– Пятнадцать часов непрерывной еды! Это ни в какие ворота не лезет! В смысле, мы ни в какие ворота не влезем, если продолжим в том же духе!
– Не та нынче молодёжь пошла! – добродушно усмехался король Робер. – Разве это пир – пятнадцать часов? Помню, папаша мой, его дед, – он кивнул на побледневшего от обжорства сына, – по трое суток гулял! Один полкабана съедал! За раз!
– Раньше ты говорил – четверть, – напомнил наследник сердито.
– Преуменьшал! Из скромности! – нашёлся король. И тут же поспешил сменить тему. – Что мой племянничек? Ты сделал из него настоящего воина?
Лучшая оборона – нападение. Теперь уже Рагнару пришлось выкручиваться.
– Прости, дорогой папаша! Я честно пытался, но эта стезя не для нашего УлльБриана! Он не воин, он неосимволист!
Король Робер так и замер с недоеденным куском в руке, устремив на племянника полный тревоги взгляд. Похоже, он вообразил, что речь идёт о некой загадочной душевной болезни.
– Он… кто?!
– Поэт! – пояснил довольный эффектом Рагнар.
– Аа! – с облегчением выдохнул любящий дядюшка. – А я уж невесть что подумал! Но ты, сын, меня не проведёшь! Плохо старался! – и обернулся к гостям, – Аолен, ты ведь тоже виршами балуешься?
– Случается, – в тон ему отвечал эльф.
Рагнар понял, куда клонит отец.
– Ты, папаша, не путай! У Аолена другая природа. Первородные – они на все руки мастера. Нам, людям, такого не дано. Либо ты воин, либо поэт. Приходится выбирать.
Но и короля не так легко было сбить с толку.
– Вот я и выбрал. Не нужен нам поэт, нужен воин. Пусть идёт с вами, спасать мир.
– Папаша, не будь тираном! Пожалей Оверинов! – взвыл любящий сын. И напустился на УлльБриана. – А ты, остолоп, чего молчишь, будто тебя не касается?! Скажи чтонибудь в свою защиту!
Поэт безмолвствовал. Если честно, он и сам не знал, чего ему хочется – вернуться в лоно семьи или продолжить странствия. Он был изнеженным, слабосильным и впечатлительным юношей, но отнюдь не трусом. Одна часть его души рвалась домой, к юной жене и младенцу, к матери с отцом. Но другая – жаждала приключений. Поэтому он решил: будь что будет, на всё воля Судьбы…
А Судьба оказалась на стороне короля Робера Оттонского. И уже на третий день после упомянутого пира восемь наёмников и один поэт ехали верхом, по обледенелой зимней дороге, и злая позёмка заметала их следы. О том, куда путь держать, на сей раз не спорили. Если кому и было известно, что за беда приключилась со Староземьем, так это сильным мира сего – магам и колдунам. Из них самым близким духовно и доступным территориально был Балдур Эрринорский. К немуто друзья и направлялись.
Зима в этот год выдалась на редкость неустойчивая. Трескучие северные морозы на глазах сменялись настоящей весенней распутицей. Снег падал, таял и падал опять, вода превращалась в лёд и лёд в воду, и всё это в течение одного дня. Ветра дули немилосердно, то тёплые и сырые, то обжигающехолодные, но все почемуто в лицо. Дело доходило до ураганов и снежных бурь. Казалось, две силы борются в природе не на жизнь, а насмерть, и ни одна не может одержать верх.
Не смотря на погодные неурядицы, первые дни пути были не так уж плохи. После долгого плавания, приятно было ощущать под ногами твёрдую землю вместо шаткой палубы драккара. Не возникало трудностей с ночлегом – в этих краях хозяева охотно пускали на постой странников, были приветливы без заискивания, услужливы без подобострастия. Кормили вкусно и сытно. И денег с постояльцев брали, по выражению Орвуда, «очень побожески».
Большинство из них узнавали в Рагнаре престолонаследника сразу, иные – чуть погодя, и искренне радовались, будто родственника встретили. Особых привилегий это гостям не давало, зато накладывало определенные обязанности. В домах, где они останавливались на ночь, скоро скапливались люди. Степенные, дородные мужики рассаживались по лавкам и затевали долгие скучные беседы, суть которых неизменно сводилась к тому, как именно следует управлять государством, причём мнения зачастую бывают прямо противоположными. Посиделки затягивались за полночь. Невольные слушатели клевали носами и засыпали под гул голосов, а бедный Рагнар сидел до последнего, с обречённым выражением на физиономии, и делал вид, что усердно внимает гласу народа.
675 
