ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Леди туманов

Красивая сказка >>>>>

Черный маркиз

Симпатичный роман >>>>>

Креольская невеста

Этот же роман только что прочитала здесь под названием Пиратская принцесса >>>>>

Пиратская принцесса

Очень даже неплохо Нормальные герои: не какая-то полная дура- ггероиня и не супер-мачо ггерой >>>>>

Танцующая в ночи

Я поплакала над героями. Все , как в нашей жизни. Путаем любовь с собственными хотелками, путаем со слабостью... >>>>>




  47  

— Что сделать?

— Налей воду. — Либби вздохнула. — Обыкновенную воду из-под крана. Потом поставь чайник на плиту и поверни ручку, вот так. — Тем временем она успела достать из холодильника банку ветчины, сыр и тепличный помидор. — Горчицу будешь?

— Что? — Кэл разглядывал плиту. — Да, конечно.

Наблюдая, как медленно краснеет нагревательная спираль, он решил, что в двадцатом веке людям требовалась огромная выдержка. Но в прошлом, оказывается, были и хорошие стороны. Например, еда, которой угощает его Либби, заметно отличается в лучшую сторону от сухих пайков и пресервов, к которым он привык. И потом, здесь отличные жилища. Хотя ему всегда нравился дом, в котором он родился и вырос, да и личный отсек на звездолете он постарался сделать уютным, ему приятно было ступать босыми ногами по настоящим деревянным половицам, вдыхать аромат дерева, когда Либби растапливала камин в гостиной.

Но главное — в двадцатом веке есть сама Либби. Хорошо это или плохо? Либби светлая, другой такой нет… В ней соединяется все, что он хочет от женщины…

Он ахнул, обжегшись о конфорку, и поспешно отскочил от плиты.

— В чем дело? — спросила Либби.

Кэл молча уставился на нее.

— Ни в чем, — медленно произнес он, неприятно удивленный новым ощущением. — Я палец обжег.

— Не балуйся с плитой, — ласково пожурила его Либби и продолжила резать хлеб и ветчину.

Неужели это все, что он хочет от женщины? По-видимому, он никогда и не знал, чего хочет от женщины, и еще не скоро разберется в себе. Он еще ничего не решил… Или решил?

Кэл испугался, поняв, что все решил еще раньше, едва открыл глаза и увидел, как она дремлет у камина. Смешно, нелепо! Ведь тогда он даже не знал ее.

Зато знает теперь.

Он не имеет права любить ее.

Либби привычным жестом отбросила назад непослушную прядь волос, и внутри у него все сжалось. Влечение, каким бы сильным оно ни было, — еще куда ни шло. Но возможно ли, чтобы он полюбил? Ему хорошо, когда он с ней рядом, когда они разговаривают, смеются, молчат, занимаются любовью. Ему нравится заботиться о ней, он считает ее обворожительной, но… о любви не может быть и речи.

Слишком разный смысл вкладывают в понятие «любовь» в его время и сейчас. Любовь подразумевает общий дом, семью, детей. И долгие годы счастливой совместной жизни. Для них с Либби такое исключено.

Закипел чайник, и Кэл словно вынырнул на поверхность. Он глубоко вздохнул. Наверняка все гораздо проще, и он просто преувеличивает. Либби уникальна, спора нет, для него она навсегда останется неповторимой, одной-единственной. Дни, которые он провел с ней, останутся самым драгоценным для него воспоминанием. И все же нельзя забывать — ради себя и ради нее, — что его жизнь началась через двести лет после того, как Либби перестала существовать.

— Что-то случилось? Обернувшись, он увидел, что она держит в руках две тарелки. Голова чуть склонена набок, как всегда, когда она чем-то озадачена.

— Нет. — Он улыбнулся и взял у нее тарелки. — Так, думал о разном.

— Ешь, Хорнблауэр! — Она похлопала его по щеке. — И тебе сразу полегчает.

Ему хотелось верить, что все действительно просто, поэтому он сел и принялся за еду, а Либби стала разливать чай.

Она думала: все кажется естественным. Они вместе пьют чай с бутербродами посреди ночи; сидят вдвоем на уютной кухне, а вдалеке в лесу ухает сова, и дом заливает лунный свет. Неловкость, которую она — сдуру, как она теперь понимала, — ощутила перед тем, как надеть халат, совсем прошла.

— Тебе лучше? — спросила она, когда Кэл расправился с половиной своего сандвича.

— Да. — Тревога, которая так внезапно накрыла его, развеялась, как облачко. Он вытянул ноги под столом и дотронулся босыми пальцами до ее лодыжки. Стало спокойно и хорошо — как после долгого сна в дождливый день. Либби, сонная, взъерошенная, в толстом махровом халате, показалась ему уютно-домашней. — Как вышло, — тихо спросил он, — что я у тебя первый?

Либби поперхнулась; пришлось выпить с полчашки чая, прежде чем она смогла ответить.

— Я не… — Она откашлялась и плотнее запахнулась в халат. — Я не знаю, как тебе ответить.

— По-твоему, это странный вопрос? — Кэл улыбнулся и, подавшись к ней, погладил ее по волосам. — Ты такая чувственная, такая красивая. Должно быть, тебя хотели многие мужчины.

— Нет… то есть я не знаю. Я не очень-то обращала на них внимание.

  47