Особенно,... 
132 
На следующий день в РαН поступила первая партия из грядущего обвала писем и телеграмм, а к организованным пикетчикам присоединились менее организованные и более эмоциональные демонстранты. К полудню их число достигло трех-четырех сотен. Скандируя лозунги, исполняя песни и гимны, они прохаживались с плакатами, гласившими: «Спасем нашего ангела!», «Защитим преподобную Лили!»
– Интересно, от чего они хотят ее защищать? – спросил Лез, читая плакаты из окна кабинета Ника.
– Бассингтон был несколько неконкретен на этот счет, – ответил Ник, – я записал и просмотрел его проповедь пару раз, но так и не понял, что же он, собственно, сказал, кроме того, что Лили грозит опасность с нашей стороны.
– Взгляни, – сказал Лез, приглашая Ника к окну. Внизу появилось несколько новых плакатов: «РαН = зло и отрава», «Закрыть сатанинскую телекомпанию!», «Перерезать им провода!», «С каких пор Фейрфакс – убежище дьявола?»
– Вот чертовщина, – констатировал Лез, – они требуют, чтобы нас вышвырнули из города.
– Сначала подобное может произойти с ними, – ответил Ник. – Полиция уже прибыла.
На первых порах полицейские только сдерживали демонстрантов, чтобы они не препятствовали автомобильному движению. Однако к середине дня часть из них улеглась поперек тротуара и на подступах к главному и боковым входам в здание, где кроме РαН размещались офисы еще нескольких компаний. Полиция стала растаскивать демонстрантов прочь. Послышались крики и причитания, мужчины и женщины, опустившись на колени посреди улицы, страстно молились, образовалась пробка. Кто-то забрался на дерево и начал дирижировать, демонстранты запели гимн. Дети плакали. Собаки лаяли. Водители нажимали на клаксоны. Вызванивая мелодию, появилась тележка с мороженым и кукурузными хлопьями, матери, не переставая петь, покупали детям сладости.
– Два наших оператора ведут съемку, – сказал Нику Лез, – один с крыши, другой из окна моего кабинета. Есть проблемы?
– Нет. Даже если мы никогда не воспользуемся этими кадрами, все равно нам следует заснять все это. Я рад, что ты подумал об этом.
Ник вернулся к компьютеру, где печатал заявление.
– Уж не собираешься ли ты сам зачитать его? – спросил Лез.
– Конечно, почему бы нет?
– Они считают тебя дьяволом.
– Я буду читать его не для них; включим его в шестичасовые новости. А завтра, когда пикетчики вернутся, раздадим им копии.
– Куда они денутся. Что бы они сказали, как ты думаешь, если бы узнали, что никакого материала для репортажа у нас нет?
– Вероятно, постарались бы закрыть нашу компанию за распространение клеветы.
Ник распечатал текст своего заявления и вручил Лезу два листка бумаги:
– Что скажешь?
Лез внимательно прочитал:
– Мне нравится, не меняй пи единого слова.
Заявление Ника записывали на пленку для показа в шестичасовых новостях. Ник сидел на том же стуле, на котором Валери записывала свои четырехминутки для «Взрыва». Через небольшое окно, расположенное за стулом, можно было видеть монитор, демонстрировавший пленку с записью действий демонстрантов.
– Я, Николас Филдинг, президент компании РαН, – начал Ник, глядя в объектив телекамеры и читая текст по монитору. Он был напряжен и ощущал буквально каждую частицу тела. Он был не прочь уступить место перед камерой кому-нибудь другому, но знал, что не сможет пойти на это. Он владел телекомпанией, следовательно, был именно тем, кому надлежало выступить в ее защиту. – Сегодня охваченные страстью демонстранты грозили разнести нашу телекомпанию, если мы будем продолжать наши расследования проблем наших проповедников и, в частности, той проповедницы, которая благодаря телевидению имеет многочисленных последователей по всей стране. Однако я здесь вовсе не для того, чтобы осуждать демонстрантов или тех людей, которые шлют нам письма и телеграммы с теми же требованиями. Что касается меня, то считаю, что было бы гораздо хуже, если бы демонстрантов не было, если бы Америка молчала, потому что это означало бы, что никого ничто не волнует настолько, чтобы выйти на демонстрацию или попытаться изменить положение дел.
С другой стороны, мало хорошего в том, чтобы автоматически уступать требованиям толпы демонстрантов. Я выслушаю их, обдумаю предъявляемые ими требования, но я не могу уступить, если мои убеждения расходятся с их взглядами. Потому что, если бы я издал приказ только лишь чтобы удовлетворить их требования, то не было бы веских причин, чтобы на следующий день не издать другой приказ, возможно, противоречащий первому, лишь потому, что другая группа демонстрантов с новым списком требований проводит акцию перед нашим зданием. А на третий день мне, возможно, пришлось опять изменять свои приказы, чтобы удовлетворить третью толпу. Если бы я не имел собственных твердых убеждений, меня кидало бы из стороны в сторону под давлением тех, кто кричит громче других, в итоге ничего бы не делалось и никто не был бы доволен.
132 
