Но... читается легко и любовь-морковь
294 
И если их иногда все же узнавали, то самая распространенная реакция окружающих выглядела примерно так: «Принц Эдуард? Тот самый, про которого есть в «Песни о Спасении Мира»? Надо же, как интересно!»
Каких уж тут привилегий ждать?
Единственным местом, где спасители мира имели возможность ощутить себя народными героями в полном смысле этого слова, было королевство Оттон.
Их забрасывали цветами ликующие толпы (ввергая Меридит и Хельги в состояние, близкое к панике), устраивали гуляния, нарекали детей в их честь… Но Эдуарда не покидало подозрение, что превозносили их не столько за спасение мира, сколько за чудесную победу над Дольном и возвращение пропавшего наследника престола, принца Рагнара.
Сперва он обижался. Потом немного досадовал. После понял, что так даже к лучшему, спокойнее жить. А со временем даже удивлялся, если ктото вдруг да отождествлял его с одноименным персонажем.
– Одно дело «ктото», другое – родной отец, – пояснял Хельги. – Если поют: «Бесстрашный Эдуард, наследный принц Ольдона…», он должен быть совершенно слабоумным, чтобы не понять, о ком речь. Понял, разведал ситуацию, решил принять меры.
– Если он узнал это из песен, тогда почему он не выяснил, что ты демон? – привел контраргумент Эдуард.
– А потому что ни в одной песни об этом не сказано! Я везде фигурирую как «великий сын проклятого народа» и тому подобное.
– Но Ирракшана… – начал было принц и осекся.
Однако полемически настроенный Хельги стерпел даже упоминание об Ирракшане.
– А нигде не сказано, что я ее поглотил! – выпалил он с торжеством. – Сказано, «убил и съел»! Как именно, не уточняется. Может, я труп в супе сварил, кто знает?
Продолжать разговор дальше принц не рискнул.
Встреча с разбойниками оказалась последней неожиданностью, подстерегавшей спасителей мира по дороге в Конвелл.
От Ульпа начинались исконно человеческие, густонаселенные и очень благопристойные места. Здесь в маленьких городках и крупных селах жили мирные, трудолюбивые, солидные, не особенно богатые, но состоятельные люди – фермеры, ремесленники, торговцы, владельцы небольших мануфактур, знать, по меркам, скажем, герцогств, измельчавшая и обедневшая, зато, не в пример тамошним разбойным графам и баронам, уважаемая и даже любимая вассалами.
Срединные Земли – такими они были.
Недавняя война и по ним прошлась тяжелым кованым сапогом, но даже теперешняя разруха была какойто домовитой и благообразной. Поля, по мере возможности, вспаханы, засеяны и убраны, огороды расчищены от бурьяна. На месте недавних руин – аккуратные кучки будущего стройматериала: все, что можно снова пустить в дело, тщательно отсортировано и бережно сложено. Землянки, в которых теперь обитала большая часть населения, были построены добротно и производили впечатление не временных, убогих и нищих пристанищ, а этаких загородных домиков для летнего семейного отдыха. Даже домовые гоблины и прочие мелкие, по выражению Хельги, синантропные народцы, казалось бы начисто истребленные, откудато вновь объявились и успели расплодиться.
После созерцания картин гибели и разрушения путники шли и отдыхали душой. Но чтобы в их компании не было исключения – такого еще не случалось. Хельги душой не отдыхал, наоборот, злился и плевался. Отчего? Да уж было от чего, поверьте!
Хлеб свой здешние обитатели уже получили. Теперь им хотелось зрелищ.
Свято место пусто не бывает. Барды, менестрели и бродячие комедианты всех мастей наводнили Срединные Земли. Их уже перестали принимать за вампиров и гонять от жилья осиной, на радостях они развернулись вовсю. Догадываетесь, что было главной темой их творчества?
– Удивляюсь я тебе, – говаривал гном. – В Трегерате местные скульпторы изуродовали тебя как могли – ты только умилялся. А на фольклор так болезненно реагируешь.
– Одно дело – предстать перед потомками в облике могучего воина и совсем другое – выглядеть в глазах современников оголодавшим выродком, который тянет в рот что ни попадя! – отвечал демон. Увы, эпизод «съедания» Ирракшаны был особенно любим в народе. – И вообще, тебе не понять, ты пострадал меньше всех!
В самом деле, если не брать в расчет несколько изящных оборотов на тему его «великолепной бороды», ставшей в процессе битвы «аки поганая метла», личность Орвуда почемуто не привлекла к себе особенного внимания творцов, он остался, так сказать, персонажем второго плана.
294 
