Лёгкий, ненавязчивый романчик 
155 
— Она бесценна, как и все в тебе! — прошептал Тони и покрыл ее лицо и тело благодарными поцелуями.
Утро выдалось ясным. Море переливалось всеми оттенками синего, над пароходом кружились сотни птиц, а облака казались огромными белыми башнями. Сара чувствовала, как у нее начинает кружиться голова, то ли от свежего воздуха, то ли от первозданного счастья.
Нью-Йорк, о котором некогда рассказывал Джейк Китинг, произвел на нее огромное впечатление. Здесь можно было затеряться, как песчинка в океане, а можно было ощутить себя центром Вселенной.
Ральф Эванс, отец Тони, сумел оценить Сару, обладавшую провинциальной скромностью и вместе с тем достаточно воспитанную и образованную для того, чтобы достойно держаться в обществе и вести светскую беседу. В свое время он тоже женился по любви, а не по расчету (правда, тогда он и сам был небогат), потому не придал никакого значения тому, что невестка фактически являлась бесприданницей. В его глазах, глазах обеспеченного, благополучного человека, вытащить любовь, как драгоценную жемчужину, из глубин нищеты и тягот войны было равносильно подвигу.
К удивлению Сары, ее муж был мало похож на своего отца, крупного темноволосого мужчину. В гостиной висел большой портрет матери Тони, женщины с безупречно гладкой, словно белый атлас, кожей и глазами, похожими на осколки голубого льда.
Тони не любил говорить о войне, и постепенно раны прошлого покрывались толстой коркой забвения. Радости медового месяца растворяли в сердце и сознании Сары и тревогу о судьбе брата, и воспоминания о жизни в Темре.
Тони умиляло ее восхищение теми вещами, к каким он был привычен с детства: треньканьем звонков конки, высотой зданий, деловой суетой Бродвея. Между тем Нью-Йорк был ничтожной частичкой огромного мира, который он со временем надеялся ей показать.
Сара наслаждалась роскошью. Они с мужем спали в огромной комнате на кровати орехового дерева, под пуховым одеялом, мягким, словно грезы, и безбрежным, как море. Кроме того, у нее был прелестный будуар с атласными занавесками на высоких окнах, толстым персидским ковром благородных коричнево-зеленых тонов на полу и туалетным столиком с тремя овальными зеркалами в простенке. Ее гардероб был полон модной одежды и красивой обуви.
По утрам Сара облачалась в легчайший кремовый пеньюар и пила горячий шоколад из высокого стакана тонкого стекла в серебряном подстаканнике, который Касси подавала на старинном медном подносе.
Негритянка тоже радовалась жизни в большом городе и великолепном доме. Хотя белые слуги сторонились ее, это не могло испортить ей настроения, потому что, во-первых, она тоже старалась держаться с должным высокомерием (они могли мнить себя, кем угодно, но она-то была личной горничной хозяйки дома!), во-вторых, большую часть времени она думала о своем ребенке.
Глядя на округлившийся под фартуком живот, Касси говорила себе, что все равно она прыгнула выше всех, ибо ни одна из знакомых ей негритянок не служила в таком городе, таком особняке и в такой семье.
По сравнению с нью-йоркским домом Эвансов особняк в Темре выглядел просто сараем. А его обитатели на фоне мистера Ральфа с его массивной золотой цепочкой для часов, перстнем-печаткой и бриллиантовыми запонками казались последними бедняками.
Новый хозяин был ничуть не хуже мистера Уильяма, он никогда не отчитывал Касси, не делал ей замечаний, а однажды подарил ей четвертной.
Пройдет время, и ее сын или дочь тоже станут служить в этом доме, вдобавок у ее ребенка кожа будет светлее, чем у нее самой, и он будет считаться свободным! А еще Эвансы пообещали помочь ей зарегистрировать младенца под фамилией Трамбал.
Когда со дня приезда прошла пара недель, Тони виновато сообщил жене:
— Алан просил меня разыскать одну знакомую ему даму и передать ей письмо, о чем я совершенно забыл!
Сара встревожилась.
— Даму? Айрин ничего не говорила об этом!
Тони рассмеялся.
— Не думаю, будто тут скрывается что-то личное. Алан рассказывал о своей работе в «Тайной дороге»; полагаю, его послание как-то связано с этим.
— Ты уверен?
— Не знаю. Я же не стану читать чужое письмо.
Поразмыслив, Сара решила отправиться с мужем. Стоял ветреный день, и на ней был отделанный шелковым кантом коричневый жакет из плотного сукна с большими перламутровыми пуговицами и элегантная юбка, согласно моде ниспадавшая с турнюра изящными складками.
155 
