Узкий, нерусский стан…

• Узкий, нерусский стан —
• Над фолиантами.
• Шаль из турецких стран
• Пала, как мантия.

• Вас передашь одной
• Ломаной линией.
• Холод– в весельи, зной —
• В Вашем унынии.

• Вся Ваша жизнь – озноб.
• И завершится – чем она?
• Облачный темный лоб
• Юного демона.

• Каждого из земных
• Вам заиграть – безделица.
• И безоружный стих
• В сердце нам целится.

• В утренний сонный час,
• Кажется, четверть пятого,
• Я полюбила Вас,
• Анна Ахматова.

11 февраля 1915

Анна Ахматова – Марине Цветаевой

Поздний ответ

• Невидимка, двойник, пересмешник…
• Что ты прячешься в черных кустах? —
• То забьешься в дырявый скворешник,
• То мелькнешь на погибших крестах,
• То кричишь из Маринкиной башни:
• «Я сегодня вернулась домой,
• Полюбуйтесь, родимые пашни,
• Что за это случилось со мной.
• Поглотила любимых пучина
• И разграблен родительский дом».
• …
• Мы с тобою сегодня, Марина,
• По столице полночной идем,
• А за нами таких миллионы,
• И безмолвнее шествия нет…
• А вокруг погребальные звоны
• Да московские дикие стоны
• Вьюги, наш заметающей след.

16 марта 1940

Фонтанный Дом 1961 Красная Конница

М. И. Цветаева, 1940 г.

Меня интересовало отношение Ахматовой к Марине Цветаевой. В далекие петербургские времена она отзывалась о ней холодновато, вызвав даже однажды недовольное восклицание Артура Лурье:

– Вы относитесь к Цветаевой так, как Шопен относился к Шуману.

Шуман боготворил Шопена, а тот отделывался вежливыми, уклончивыми замечаниями. Цветаева по отношению к «златоустой Анне всея Руси» была Шуманом. Когда-то Ахматова с удивлением показывала письмо ее из Москвы, еще до личной встречи. Цветаева восхищалась только что прочитанной ею ахматовской «Колыбельной» – «Далеко в лесу огромном…» – и утверждала, что за одну строчку этого стихотворения – «Я дурная мать» – готова отдать все, что до сих пор написала и еще когда-нибудь напишет. Ранние цветаевские стихи, например, цикл о Москве или к Блоку, представлялись мне замечательными, необыкновенно талантливыми. Но Ахматова их не ценила.

Г. Адамович. Париж, 1950-е годы.

Судя по двум строчкам ее стихотворения 1961 года:

• Темная, свежая ветвь бузины,
• Это – письмо от Марины, —

я предполагал, что отношение Анны Андреевны к Цветаевой изменилось. Однако Ахматова очень сдержанно сказала: «У нас теперь ею увлекаются, очень ее любят, даже больше, чем Пастернака». Но лично от себя ничего не добавила.

Потом я упомянул об «анжамбеманах», которыми Цветаева злоупотребляла с каждым годом все сильнее, то есть о переносе логического содержания строки в начало строки следующей. «Да, это можно сделать раз, два, – согласилась Ахматова, – но у нее ведь это повсюду, и прием этот теряет всю свою силу».

(Проверяя и пересматривая многолетние свои впечатления, я думаю, что безразличие Ахматовой к стихам Цветаевой было вызвано не только их словесным, формальным складом. Нет, не по душе ей было, вероятно, другое: демонстративная, вызывающая, почти назойливая «поэтичность» цветаевской поэзии, внутренняя бальмонтовщина при резких внешних отличиях от Бальмонта, неустранимая поза при несомненной искренности, постоянный «заскок». Если это так, то не одну Ахматову это отстраняло и не для нее одной это делало не вполне приемлемым творчество Цветаевой, человека, редкостно даровитого и редкостно несчастного.)

Георгий Адамович.

«Мои встречи с Анной Ахматовой»

Вот это я тебе взамен могильных роз…

• Вот это я тебе взамен могильных роз,
• Взамен кадильного куренья;
• Ты так сурово жил и до конца донес
• Великолепное презренье.

• Ты пил вино, ты, как никто, шутил
• И в душных стенах задыхался,
• И гостью страшную ты сам к себе впустил
• И с ней наедине остался.

• И нет тебя, и все вокруг молчит
• О скорбной и высокой жизни,
• Лишь голос мой, как флейта, прозвучит
• И на твоей безмолвной тризне.

• О, кто поверить смел, что полоумной мне,
• Мне, плакальщице дней погибших,
• Мне, тлеющей на медленном огне,
• Всех потерявшей, все забывшей, —

• Придется поминать того, кто, полный сил,
• И светлых замыслов, и воли,
• Как будто бы вчера со мною говорил,
• Скрывая дрожь предсмертной боли.

Март 1940

  79